Божиею поспешествующею милостью, Мы, Александр Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и проч., и проч., и проч.
4 апреля 1866 года на императора России Александра II было совершено покушение.
Линия 1.
План убийцы следовал одному из правил Юлия Цезаря: «Veni, vidi, vici». Это было прекрасное сочетание эффективности и зрелищности, «прийти и застрелить» - какое впечатление будет у свидетелей, какая слава прогремит по всей России! Никто уже давно не покушался на российских императоров, господин Петров был первым за долгие годы - и, что ж, его попытка не удалась.
Теперь за его спиной стояли петербуржцы, жаждавшие растерзать преступника - гада, посмевшего поднять руку на царя. Их лица были искажены яростью — подбородки тряслись, полные ненависти глаза затуманились кровью. К Петрову тянулось множество рук, желая опутать его. Все эти детали вместе составляли кошмарную апокалиптическую картину. С кого-то слетела шапка, кого-то отпихивали локтем, у иного рвалась манишка, и всё это только чтобы пленить преступника, а после того - повалить, попытаться затоптать. Блеклое полуденное солнце освещало создавшееся столпотворение, но не согревало тело преступника. Прохладный ветерок со стороны Летнего сада подул слишком рано, чтобы избавить новоявленного террориста от мрачных мыслей, может быть, раскаяния или настоящей досады, которых ещё не было в его голове. Скованный толпой, держащей его за плечи, за туловище, за шею, Петров глядел только лишь на ветвь старого дерева неподалёку. Щепки от той ветви несколько секунд назад осыпались на землю. Вот туда угодила пуля. Туда, а не в голову императора. Скулы господина Петрова дрожали, руки дрожали, дыхание потяжелело, всё перед глазами рябило. Преступник был в панике, не зная, что теперь делать.
Через несколько секунд он опомнится и закричит:
— Ребята! Я за вас стрелял!
Но уже тогда, когда его повалят на землю. Потом жандармы посмотрят на преступника с отвращением, Александр II прикажет отвезти террориста в Третье отделение — полицию, где тот и назовёт придуманное имя — Алексей Петров. На самом деле, господина Петрова зовут Дмитрий Владимирович Каракозов и по его делу будут арестованы около двух тысяч человек. Это покажется господину Петрову ужасным провалом, но ведь он так до конца и не поймёт, насколько малы две тысячи перед лицом истории и насколько важен сам факт того, чего он не сделал. Историю господина Петрова не будут изучать в школах, а через сто лет и само его существование почти позабудется — останется разве что обрывок текста в Википедии, откуда посторонний и сможет почерпнуть покрытые пылью факты. Александр II станет известен как реформатор Российской империи, и все, казалось бы, будут счастливы.
Но господин Петров не в состоянии понять всего этого. Он просто недоумённо таращится в землю, пытаясь найти человека, сбившего ему прицел. Если бы наш террорист оглянулся — мигом бы всё понял. Он прорывался через толпу слишком грубо, расталкивая народ, что есть силы, крича: «Посторонись, посторонись!», и тем самым привлёк внимание Осипа Ивановича Комиссарова. Осип Иванович сыграл в нашей истории одну из главных ролей. Если открыть энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, можно найти упоминание этой, без сомнения, абсолютно заурядной личности. Если открыть какой-нибудь сборник стихотворений Некрасова – может быть, удастся найти стихотворение, посвящённое Осипу Ивановичу. Если захочется почитать историю о том, как двадцативосьмилетний шляпник стал героем России — это, опять-таки, про Осипа Ивановича. В воспоминаниях своих он напишет вот что:
«Когда я увидел этого человека, который поспешно пробивался сквозь толпу, я невольно следил за ним, но потом, однако, забыл его, когда подошел государь. Вдруг вижу, что он вынул и целит пистолет…».
Наш шляпник был всё же не дурак: понял, что сейчас кто-то может умереть, и начал действовать — толкнул господина Петрова, да так, что тот отшатнулся в сторону. Револьвер в руке террориста дёрнулся, а после случилось то, что случилось. Случился героический поступок. Но вскоре Осип Иванович попадёт в гусарский полк , и на этом для него всё закончится. Он умрёт, хотя и пережив час своей славы.
А всё из-за того, что господин Петров действовал так грубо и неаккуратно, так нервничал, когда надо было сохранять спокойствие, так мало подумал над тем, что нужно сделать, и сделал так много неправильного. Да у него и патронов-то в барабане было только четыре — а ведь могло понадобиться больше. Но всё сложилось именно так, как сложилось. Ещё в гостинице, когда господин Петров захлопнул за собой дверь, всё было уже предрешено. Барабан раскрутился и действие началось; пожалуй, если бы у господина Петрова всё получилось, Россия обрела бы нового императора, и, может быть, Первая Мировая, революция 1917 года случились бы в другое время, кто знает?
Всё это могло бы случиться, если бы господин Петров взял Маску.
Линия 2.
Хотя постойте, он же взял Маску.
Она лежала на тумбочке у окна, единственного в этом узеньком и мрачном гостиничном номере. Маска выглядела лицом страшного механического чудовища, отдалённо напоминавщего человека. Круглые линзы глазниц были выпуклыми и тёмными, одним своим видом внушая некоторое беспокойство. Помимо того, глазницы были пронзены нитями, как будто зашиты. Точно такой же «зашитой» была огромная зияющая полость рта. Любой другой выкинул бы этот предмет, покрыв отборной бранью создателя «эдакого уродища», но господину Петрову Маска почему-то пришлась по душе. Не своим видом, нет, просто ему показалось, что она идеально подходит для сегодняшнего дела.
Он взял её со стола, положил в карман пальто и отправился в бой. Его руки должны были бы дрожать, а глаза беспорядочно бегать, ища какого-нибудь возможного обличителя, но ничего такого не случилось. В четыре часа дня он, как по расписанию, прибыл к воротам Летнего сада.
План господина Петрова дословно следовал короткому правилу Юлия Цезаря: «Veni, vidi, vici», и звучал так же коротко: «Прийти и застрелить». Никто до сих пор не покушался на жизнь императора, и поэтому именно такая наглая попытка должна была стать грандиозным успехом — в основе её лежала не только эффективная, а ещё и эффектная идея. Вот террорист начал медленно продвигаться через толпу. Он не боялся, в нём жила сила возможности, он чувствовал, что вооружен и что этот выстрел станет лишь началом долгого пути. Вот он увидел Александра II — тирана, который умел только давать народу обещания, но не исполнять их. При виде жертвы убийце стало душно. Он снял потрёпанный картуз, размял спину, сам удивившись, как легко чувствует себя, даже сдавленный толпой. Кости и суставы господина Петрова негромко хрустнули после этой разминки. Всё тело его слегка дрожало от возбуждения — и это значило, что убийца готов действовать.
Император проходил очень близко, как раз достаточно для того, чтобы сделать прицельный выстрел. Наш террорист поднял револьвер, прицелился, и тут его — наверняка, нарочно, — толкнул какой-то невзрачный человек. Господин Петров никогда не узнает, что человека этого зовут Осип Иванович Комиссаров, что по роду занятий он шляпник. Не узнает, что Осип Иванович уже давно наблюдал за господином Петровым и как-то умудрился рассмотреть в его действиях неладное. Шляпник толкнул убийцу, и тот случайно спустил курок. Гудевшую многоголосую толпу разом накрыла тишина после прогрохотавшего выстрела. Пуля вонзилась в брусчатку, расколов её.
План был прост — прийти и застрелить, и, на самом-то деле, его не нужно было менять. По крайней мере, полностью. Достаточно было лишь добавить финальный штрих. Почти ещё до того, как шляпник толкнув господина Петрова, тот сунул руку в карман, нащупал там Маску и быстрым движением надел её, потому что знал, что так надо. И, стоило ему щёлкнуть после этого пальцами, как время застыло.
Застыл Осип Иванович, чьё круглое лицо сморщилось от удивления и страха. Его щёки и лоб покраснели, а некрасивые рыбьи глаза были вытаращены в испуге. Застыл Александр II, обернувшийся на шум. Застыли жандармы, пыль в воздухе, остановилось солнце, замерла толпа — в самых разных позах, иногда смешных, иногда странных. Всё почти как в немой сцене из гоголевского «Ревизора», только наяву. Один лишь человек сейчас жил и двигался по-настоящему, уже вне времени, — господин Петров. Осоловело оглядевшись, почувствовав в своих руках настоящую власть, он изогнулся по-кошачьи, чтобы выбраться из-под руки Осипа Ивановича, и направился к императору. Его шаги были медленными, но уверенными, его осанка — ровной и величественной, он крепко сжимал револьвер в руке.
Если бы это покушение не удалось, в учебниках писали бы, что вся эта история — выдумка и плод разгулявшегося воображения. Может быть, Некрасов посвятил бы герою-шляпнику, сбившему прицел господина Петрова, стихотворение, но известный литературный журнал «Современник», где публиковались многие из великих писателей и будущих классиков, всё равно закрыли бы из-за слишком сильной его революционной направленности. Поднялась бы буча, это покушение позже стало бы первым из череды попыток убить Александра II, реформатора.
Но всё сложилось так, как сложилось.
Господин Петров стоял перед Александром II, пытаясь найти в его глазах хоть капельку раздражения или изумления, но не отыскал ничего подобного, поскольку время застыло слишком рано. Император повернулся к источнику шума хоть и с интересом, но всё же довольно вялым. Его голова была полна других мыслей.
Террорист вытянул руку и приставил ствол револьвера прямо к виску своей цели. Каких бы мыслей ни была полна голова императора, вскоре она будет полна тяжелого металла, и имя этому металлу — свинец.
Вот что было планом господина Петрова.
…
Обе эти линии были объединены одной общей, крайне важной деталью. Да почему обе? Линий, на самом деле, было несчётное множество, они переплетались, как клубок, сходились, изменяли в событиях даты, миры — с четвёртого апреля на пятое, с пятого на шестое, с весны на осень. Часы тикали, календарь листал дни. Но у всех них есть одна общая точка,или линия, которую в этом случае можно было назвать "время" - линия ноль, пронзающее начало.
Линия 0
Потому что после того, как господин Петров прошел через толпу, после того, как он нажал на спусковой крючок, прогремел выстрел.
